Облавные охоты по волкам и лисам

Матерый волк

В некоторые годы в предгорьях Северного Кавказа, по северным склонам Лесистого хребта, осенью и зимой бывает особенно большое количество волков и лисиц. Массовый «урожай» этих зверей, очевидно, связан с «мышиными» годами, когда волки, а особенно лисы, легко могут добывать себе основную пищу и их потенциал размножения повышается. В годы, следующие за таким изобилием этих хищников, зверей делается постепенно меньше, и их количество убывает до нового подъема. Охотники Дзауджикау (Северная Осетия) в годы изобилии лис легко добывают их в самой непосредственной близости от города при сравнительно легких охотах.

Поздней осенью и зимой 192... года наша небольшая компания охотников часто и удачно устраивала небольшие гаи в ближайших окрестностях Дзауджикау. Не было ни одной охоты, во время которой мы не видели бы и не убили бы зверя. Местом наших охот были северные склоны хребта горы Ил, т. е. первого из хребтов горных цепей Северного Кавказа. Этот хребет сравнительно невысок и до самых вершин покрыт лесом. Основные породы его деревьев - бук (чинары), клен, липа, граб, ольха с большой примесью диких фруктовых деревьев - груш, яблонь и алычи, а также кустарников, состоящих, в основном, из орешника-лещины, бузины, калины, бересклета, боярышника и других.

Местность сильно пересечена оврагами и балками, идущими со склонов хребтов на север. Балки делают многочисленные изгибы и повороты и соединяются под бесконечными углами друг с другом. Ходить там трудно и места, как говорят, «крепкие».

Еще лет 10-15 назад леса, растущие по хребту, спускались на равнину километров на 5-6, но за последние годы все они сильно разрежены. Высокие, отдельно стоящие старые деревья сохраняются лишь на наиболее крутых склонах балок и у самой вершины хребта. Порубки заросли густыми молодыми порослями древесных пород и кустарников. Ряд выкорчеванных участков занят огородами и полями, принадлежащими колхозам селения Шалхи. Хребет Ил ограничен на западе рекой Тереком, на востоке - Камбилеевкой, правым притоком Терека. Долина Камбилеевки - крайняя граница наших охот - находится в семи километрах от Дзауджикау. Почти параллельно Камбилеевке с хребта на север сбегают ручьи, вдоль которых мы охотились. Эти ручьи, текущие в глубоких балках (в направлении от Камбилеевки к Тереку), называются Широкая, Каменистая, Глубокая и Четвертая.

Лисы и волки, живущие по лесистым склонам хребта Ил, ежедневно на ночь спускаются в поисках добычи на равнину и обычно направляют свой путь по балкам. Вечерний ход зверей начинается сейчас же вслед за наступлением ранних сумерек. Пробродив всю ночь по равнине, где звери рыщут по полям и огородам, мышкуют на стерне убранных хлебов и кукурузы, посещают окраины хуторов и поселков, волки и лисы с первыми лучами рассвета, и иногда и до них, начинают возвращаться обратно в лес и горы, часто залегая на дневки в густых молодых порослях предгорий.

Потревоженный чем-нибудь зверь всегда бежит по склону горы вверх, т. е. «к лесу», пользуясь, обычно, естественными прикрытиями - глубокими руслами оврагов и балок. Поэтому при облавных охотах гайщики (загонщики) всегда гонят зверя в гору, а линия стрелков (пересада) всегда становится выше - на склонах гор и у истоков балок.

На естественных вечерних и утренних переходах зверя с гор на равнину и обратно основана широко практикуемая у охотников Дзауджикау охота «на сиденках» или «на засидках»; при этом способе охотник, сидящий где-нибудь в балке, ожидает зверя, подходящего на выстрел.

Основное ядро нашей охотничьей группы состояло из пяти человек, к которым иногда присоединялось еще по 2-3 человека, бывавших не на всех наших облавах.

Главой в нашей группе был старый охотник Д. Т. Захаров, человек лет за 50, но очень подвижной и энергичный, хорошо знавший местность и повадки зверя. По профессии сапожник, Данило Тимофеевич все свободное время посвящал охоте... При облаве он расставлял пересаду или «заводил» гайщиков.

Когда я, после продолжительного отсутствия из Дзауджикау, вернулся туда в конце сороковых годов, Даниле Тимофеевичу было за 60 лет. Незадолго до моего приезда у него был удар. Старик с парализованной правой стороной тела с трудом двигался и не вполне внятно говорил. При нашей встрече он оживился, стал вспоминать наши совместные лисьи охоты и плакался мне, что «...ноги мешают охотиться. Недавно была хорошая пороша, я собрался потропить зайцев, выбрался с трудом из дома, но мог с палкой пройти только до угла. На углу совсем обессилел, вынужден был сесть на тротуар, и меня домой привели соседи». Как много нужно охотничьей страсти, чтобы парализованный, обессиленный старик, при пороше, не взирая на боль и недуги, мог собраться на охоту и «пройти до угла!»...

Другим, постоянным участником наших охот был Бабай - высокий, очень худой, стройный старик, всегда державшийся с военной выправкой. Обычный охотничий костюм Бабая - туго стянутый в талии коричневый бешмет из горского сукна, коричневая шапка-кубанка, закрываемая им на время пребывания в пересаде серым чехлом, и легкие горские ноговицы с кожаными чувяками (очень неудобная для кавказских охот обувь, постоянно скользившая на подъемах в балки). Бабай. несмотря на свои 60 лет, сохранил в полной мере и охотничью страсть и неутомимую энергию, которыми он превосходил нас, молодых по сравнению с ним охотников.

Мы все были хорошими охотниками. Гончих собак у нас не было, и поэтому охотились мы так: обычно пять человек (из семи) шли в пересаду в качестве стрелков, а два были гайщиками. Обязанности все время чередовались. Номеров мы никогда не тянули, а руководитель охоты оставлял на «верных» местах лучших и испытанных стрелков. (Нужно отметить, что ни разу во время наших многочисленных облав, ни одного случая пререканий из-за «мест» в нашей дружной компании не было.) Гаи мы закладывали очень короткие и на каждый из них уходило не более полутора-двух часов, т. е. мы успевали за день заложить пять-шесть гаев, поэтому, во-первых, обязанности гайщиков были не утомительны, а, во-вторых, все члены группы в течение одного дня охоты одинаковое число раз бывали и стрелками и гайщиками.

Добытый зверь поступал в распоряжение группы и убивший никаких индивидуальных прав на убитого им зверя не имел. Шкуры мы сдавали в заготовительные организации, и выручка за них делилась между всеми членами группы поровну.

Если мы оканчивали гаи сравнительно рано, то обычно еще оставались на опушке леса на вечерние «засидки». Зверь, убитый на «засидках» считался полной собственностью убившего...

Раннее зимнее утро. До рассвета еще часа два-три. В мое окно раздается тихий стук. Это Данило Тимофеевич и другие товарищи по дороге зашли за мной. Быстро одеваюсь и выхожу к ожидавшим на улице охотникам. Через город выходим на «верхнюю дорогу», ведущую к реке Камбилеевке. На окраине города, на Каменном мостике через «вторую» балку, к нам присоединяется ожидавший нас Бабай. До места начала охоты идти километра четыре. Данило Тимофеевич, посоветовавшись со мной, говорит остальным, что охоту сегодня начнем с «отдельного куста» («Кустом» у кавказских охотников называются группы деревьев или кустарников, находящиеся изолированно от леса, среди поля или болота. «Куст» соответствует охотничьему термину - «остров». ).

Переходим каменистое ложе Четвертой балки и подходим к «кусту».

В этом году зима морозная и снежная. В полях, огородах, на культурных посевах и в кустарниках лежит неглубокий, нестаивающий снег.

Еще темно, но все отчетливее и отчетливее начинают вырисовываться на горизонте горные хребты с двуглавой вершиной Казбека и тремя конусами Джимарай-Хоха. Стебли неубранной кукурузы, ветви деревьев и кустарников покрыты толстым слоем инея. Иней осел также и на листочки травинок, высовывающихся из-под снега.

Гай начинать немного рано. Возможно, что зверь еще не прошел в свои дневные убежища. Закуриваем и, тихонько переговариваясь, ждем.

Проходит минут пятнадцать. Вершины гор начинают розоветь. В утреннем рассвете становятся видимы и окраинные дома города, и деревья следующей за Четвертой - Глубокой балки. Можно начинать.

Я завожу пересаду. Все места известны нам вдоль и поперек и поэтому все делается очень быстро. Указав последнему из стрелков - Бабаю - где ему стать, я прошел немного дальше, и, так как больше удобных мест для номеров нет, остановился среди кукурузного поля под невысоким деревом. Сейчас должны начать кричать гайщики. Проходит не более пяти минут и у противоположной опушки «отдельного куста» начинают раздаваться негромкие: «а-та-та», «а-ту, пошел, пошел», «а-та-та, а-та-та».

Одновременно с криками наших гайщиков вижу справа от себя, к сожалению далеко вне выстрела, волка. Волк бежит, опустив голову к земле, через кукурузное поле, направляясь к лесу. Видимо, он ночью был у селения Шолхи, а теперь идет восвояси. Заслышав крики, волк остановился, повернулся вполоборота в их сторону, а затем, прибавив хода, быстро побежал дальше. Крики гайщиков продолжаются, но пересада молчит, - стрельбы не слышно. Очевидно, «куст» пустой и зверя здесь нет. Вдруг выстрел, и я вижу в утреннем морозном воздухе облачко дыма, поднимающееся вверх. Несколько недоумеваю. Мне кажется, что дымок поднимается дальше того места, где стоит первый номер - Игнат, и что я там никого не ставил. Предполагаю, что Игнат, видимо, увидев идущего зверя, побежал к нему. (Первому и последнему номерам это делать у нас разрешается.)

«Куст» небольшой, и минут через двадцать ко мне подходит Данило Тимофеевич. Ждем остальных. Они постепенно приходят, а с ними один из отставших охотников, несущий убитую лису. Оказывается, он проспал и когда, догоняя нас, подходил к «кусту», услышал начавшийся гай. Не желая мешать стоящим на номерах товарищам, он присел на русле Четвертой балки, и здесь на него наскочила лиса, бросившаяся от гая в сторону. Он очень удачно сбил ее зарядом картечи шагов на семьдесят «в угон».

Идем к Глубокой балке, чтобы гаять участок, называемый нами «Опушки». (Опушки - густые ольховые и орешниковые поросли между Глубокой и Каменистой балкой.)

Ровное, постепенно поднимающееся к югу, плато. Среди невысоких ольшаников, кустов орешника и калины старые грушевые деревья, оставленные при порубке. Опушки начинаются от дороги, проходящей между зарослями и обширными кукурузными полями колхоза.

В гай я иду с одним из охотников. Пересаду ведет Данило Тимофеевич. Условимся, что гаять мы начнем через 25 минут.

Мы остаемся, пересада уходит. Пользуясь временем, быстро сдираем шкуру с убитой лисицы. Пора начинать. Потихоньку покрикивая, движемся вдоль балок вверх. Идти легко. Кусты редкие и никаких поперечных оврагов здесь нет. Следов лис и волков на снегу довольно много. Лес почти безжизнен. Только изредка прокричат черноголовые кавказские сойки. Стайки синиц, лазая по ветвям, стряхивают хлопья инея, да на кустах омелы, растущих на диких грушевых деревьях, трещат зимующие здесь дрозды-дерябы. Над головой быстро пролетел маленький сокол-дербник. На одном из кустов калины замечаю стайку снегирей, клюющих замерзшие ягоды. Переложив в стволы ружья полузаряд с бекасинником, направляюсь к ним, с целью подстрелить красногрудого самца. В этот момент в стороне пересады раздается выстрел, после него какой-то странный не то вой, но то визг. Забываю про снегирей и кричу во весь голос «а-та-та, а-та-та»!

Через некоторое время снова выстрел, спустя несколько минут - дуплет. В наших криках появляются радостные ноты - пересада стреляет, значит зверь есть, и мы, верно, уже с хорошей добычей!

Мы идем, время от времени покрикивая. Гай короткий, и мы слышим голоса стрелков: «Хватит, покричали - и будет», значим мы на линии пересады. Замолкаем, закуриваем. K нам начинают собираться стрелки. Результат гая удачен. Убили двух лис, Бабай стрелял волка. Дело было так: Бабай стоял последним у склона Каменистой балки, весьма здесь широкой. Едва он успел зарядить ружье, как мы начали кричать. Минут через пять после начала гая, на противоположном склоне балки Бабай увидел бегущего из-под гая волка. Ширина балки шагов шестьдесят, но так как Бабай стоял последним, он, подпустив волка на возможно близкое к себе расстояние, выстрелил по нему крупной дробью. После выстрела волк встал на дыбы и начал бить себя по морде передними лапами, завыл (этот вой и слышал я после первого выстрела), но оправился и скрылся в сторону от балки. По словам Бабая, на снегу было много крови.

Сняв шкуры с убитых лис, мы пошли осматривать следы раненого волка. Крови, действительно, было порядочно. Посоветовавшись, мы решили, что Бабай пойдет по следу волка и пропустит, таким образом, один или два гая, а мы будем продолжать охоту без него.

Следующий гай у нас назывался «развилки» и закладывался нами в верхах Широкой и Каменистой балок. Пересада становилась по склону горы Ил, откуда начинали расходиться в разные стороны балки.

Пересаду заводил я. Гай был длинен, и поэтому я шел с пересадой не спеша (гайщикам вниз идти надо дольше, чем нам); пришлось идти по крутому склону горы Ил с рядом узких и крутых балок. Трудно было пробираться, тем более, что ноги скользили по обмерзшему снегу.

Развилки - одно из самых диких и глухих мест наших гаев. Расставив стрелков, я выбрал себе место на склоне горы. Прямо против меня в балку спускается невысокий пологий пригорок, заросший редким орешником, справа и слева - две неглубокие балки. Через несколько минут начался гай. Долгое время ничего, кроме криков гайщиков да пиньканья синиц, слышно не было. Наконец, на пересаде один за другим - три выстрела с небольшими паузами между ними. Стреляют далеко от меня. Наверное первые номера... Прислушиваясь к крикам гайщиков, слышу на пригорке чьи-то тихие, осторожные шаги. Шаги делаются то яснее, то совсем замирают. Конечно, это идет лиса, с опаской уходя от шума гая. Осматриваю курки ружья и готовлюсь стрелять. Шаги совсем близко. Лиса показывается на бугорке шагах в тридцати от меня и, увлеченная криками гайщиков, не видя моей фигуры, бежит прямо ко мне. Очень аккуратно целюсь в рыжего зверя и, когда лиса от меня шагах в пятнадцати-двадцати, стреляю. Вместо ожидаемого мной результата - падения убитой лисы, зверь взмахивает хвостом, поворачивается на 180 градусов и пулей скрывается за пригорком. Стреляю еще раз в «пустой след». Ничего не понимая, иду к месту, где я стрелял лису - на снегу нет ни капельки крови. Осматриваю следы убегавшей лисы. След ясно заметен, так как лиса делала огромные прыжки и глубоко проваливалась в снег. Кое-где на следах маленькие капельки крови.

Следующий гай должен быть дальше. Выбираюсь на склон, перехожу балку, раскладываю свою скамеечку и жду пересаду.

Скоро все охотники подходят ко мне. Спрашиваю о результатах стрельбы. Данило Тимофеевич убил лису. Два других выстрела принадлежали охотнику, отчаянно «промазавшему» еще по одной лисе. В промахах виноват сам охотник. Не оставшись там, где указал я, он прошел немного выше и выбрал для обстрела очень неудачное место. Заметив лису вовремя, он подпустил зверя к себе на верный выстрел, но когда собрался стрелять, то оказалось, что лисы, идущей по дну балки, ему не видно. Пришлось ее пропустить и стрелять лишь тогда, когда зверь был уже далеко.

Рассказываю товарищам о моем бессовестном промахе. Неожиданно все объясняется. После вопроса: «Чем вы стреляли?» - вспоминаю, что, заложив в прошлом гаю для выстрелов по снегирям ползарядики с 12 номером дроби, я забыл перезарядить ружье и, следовательно, стрелял по лисе слабым зарядом, дробь которого, в лучшем случае могла только пробить ее густой мех.

Вероятно, хитрый зверь сидит сейчас где-нибудь под кустом, выковыривает бекасинник из своего меха и смеется над незадачливым стрелком.

Товарищи ехидничают и издеваются над охотниками, стреляющими лис «зарядами по воробьям». Приходится молчать, так как насмешки вполне заслужены мною.

Сдираем шкуру с убитой лисы, закусываем стоя - сидеть на снегу неуютно. У одного из нас оказывается во фляжке немного вина. Пьем вкруговую, чтобы согреться.

Идем в следующий гай. «Пригревы» - восточные, сравнительно пологие, склоны горы Ил, спускающиеся к реке Камбилеевке. Нижняя часть склонов, начинающихся от широкой шоссейной дороги, проложенной у берега реки, занята посевами кукурузы и подсолнечников, по балкам, до самого шоссе, растут густые кустарники. Несколько выше, там, где кончаются посевы, лес и кустарники покрывают склоны гор сплошными зарослями...

Гайщики отправляются вниз, пересада - вверх.

Данило Тимофеевич ставит меня в конце пересады у группы высоких, старых грушевых деревьев. Место довольно открытое, но служащее естественным переходом между двумя балками. Если зверь пойдет в эту сторону, он неминуемо должен будет пройти мимо меня. Помня случай с лисой, прежде чем зарядить ружье, проверяю номера дроби патронов. Смотрю на часы. До условленного времени начала гая еще целых десять минут. Стоять очень холодно. Из дупла у корня одного из грушевых деревьев, вблизи от которого я стою, вылезает совершенно белая ласка. Зверек приподнимается на задние лапки, обнюхивает воздух, поводя в разные стороны круглой головкой с черными блестящими глазками, и пристально глядит на меня. Я стою без движения, и ласка, очевидно, не понимает, что это за странная фигура и откуда она взялась. Я делаю легкое движение рукой, и зверек с быстротой молнии скрывается в своем дупле. Однако любопытство превозмогает страх. Через две-три минуты ласка появляется снова, но, привстав на несколько секунд на задние лапки, опускается и большими прыжками бежит от дупла в сторону от меня, проваливается в снег и исчезает под ним.

Начинается гай.

Вскоре после начала окриков, через два номера от меня, раздается быстрый дуплет, через несколько секунд такой же дуплет моего соседа, и я слышу, как вдоль линии пересады «скоком» бежит крупный зверь. С волнением приподнимаю ружье. Из неглубокой балочки выскакивает громадный волчина, галопом несущийся шагах в 20-30 мимо меня по совершенно чистому месту. Стреляю, целясь в шею волка, галоп зверя переходит на крупную рысь, он кусает себя за бок, но продолжает бежать, стреляю из второго ствола, теперь уже целясь не разбирая места, волк продолжает бежать. Бегу за ним, торопливо, на ходу вставляя в стволы новые патроны. Волк идет уже шагом, сильно покачиваясь, с раскрытой окровавленной пастью. Наконец, патроны в ружье вложены, прицеливаюсь в зверя, идущего неуверенным шагом в 5-8 шагах от меня. В этот момент волк валится на бок и закусывает язык.

Перевожу дух и осматриваю добычу: волк действительно огромный (как оказалось, его длина была от кончика морды до вершины хвоста 204 сантиметра), светло-серого цвета с большим широким лбом. Я на своем веку убил волков 15, но такого большого на Северном Кавказе, где волки сравнительно мелкие, не видел. Первый мой заряд попал ему в шею и переднюю часть груди, второй в живот. Кроме моих зарядов несколько дробин от зарядов моих товарищей оказались у волка и в задних ляжках. Пока я осматриваю зверя, подходят и остальные охотники... Лишь только начали гай, волк, лежавший где-то на солнечном склоне Пригревов, сейчас же тронулся и поскакал на Игната; Игнату стрелять было неудобно и далеко; по его словам, он стрелял лишь для того, чтобы «поддать зверю жара»; после выстрелов Игната волк пробежал мимо Ивана, направляясь в. мою сторону. Иван, видимо, погорячился и попал зверю не в убойное место, и, наконец, волк наскочил на меня. Мой волк был единственным зверем, поднятым в этом гаю. Охотники поздравляют меня «с полем» (теперь уже никто надо мной не издевается), и мы общими усилиями сдираем с него шкуру. Нам остается на сегодня еще один гай - «Пеньки». Пеньки - любимое место Бабая, но его все еще нет. Данило Тимофеевич говорит, что он слышал одиночный выстрел «в верхах» (т. е. у вершины горы Ил), но он в этом не вполне уверен. Потрубив немного в стволы ружей, для сообщения Бабаю, где мы находимся в данный момент, направляемся к Пенькам. Пригревы - самый отдаленный участок наших охот, и к Пенькам надо идти в направлении к дому. (Пеньки называются нами так оттого, что после недавней порубки там остались невыкорчеванные толстые пни).

Гаи в Пеньках нужно начинать от дороги, идущей через Глубокую балку, и направляться вверх. До Пеньков от Пригрева километра два. По дороге к Пенькам слышим звук рога, доносящийся оттуда. Это Бабай трубит в стволы от Глубокой балки. Данило Тимофеевич сердится - неосторожно со стороны Бабая трубить перед гаем, можно вспугнуть зверя. Подходим. Бабай идет нам навстречу, попыхивая своей кривой трубкой. У него неудача. Проходив за раненым волком по балкам и горам километров 5-6, он вернулся ни с чем. Очевидно, волк ранен не тяжело. Вначале зверь несколько раз ложился и зализывал рану, потом его остановки прекратились, и он направился к вершине горы.

В гай иду опять я с одним из охотников. Стоять на одном месте холодно. Сегодня морозный день и даже деревья не сбрасывают инея. Очень неприятно лазать по кустам, когда при каждом шаге иней и снег сыпятся за воротник. Опускаем клапаны наших шапок и ходим взад и вперед по дороге.

Можно начинать. Объяснив моему товарищу, как ему надо идти (он недостаточно хорошо знает этот гай), забираю вправо, вдоль Глубокой балки, и снова начинаю «а-та-та», «а-та-та».

Не успеваю крикнуть и десяток раз, как на пересаде выстрел. По моим расчетам стрелял последний номер, т. е. Данило Тимофеевич. Старик - стрелок спокойный, и раз выстрел только один, очевидно зверь убит. Карабкаюсь по склону балки и продолжаю покрикивать через некоторые промежутки. Вот еще выстрел на пересаде, теперь уже в другой стороне. После выстрелов пересады неожиданный выстрел гайщика, который, по-моему, идет очень лениво и кричит мало. Чего это ему вздумалось стрелять? Перелезаю через балку и иду к нему. Он с радостной физиономией продирается через густой ежевичник, таща за собой волоком большого дикого кота.

Рассказывает, что он шел по балке, действительно, очень редко покрикивая. В одном месте, где сходились две излучины балок, из-под поваленного гнилого дерева выскочил этот кот. Кот не бросился наутек (как это положено делать дикому зверю), а шагом, оглядываясь и ероша на загривке шерсть, стал неспеша подниматься по склону. В этот момент он и был застрелен.

Больше выстрелов в пересаде не слышно. Берем вправо, чтобы избежать лишние балки и выйти к последним номерам, куда надо всем собраться. Через некоторое время видим фигуру Данилы Тимофеевича, сидящего с папиросой во рту на дороге. Подходим. Я не ошибся. Перед ним на дороге лежит убитый волк. Волк меньше моего, темно-рыжий, но с очень густым и красивым мехом.

Данило Тимофеевич рассказывает, что, расставив пересаду, он облюбовал себе место у края Глубокой балки, с которого ему было видно дно балки и дорога, проходившая по ее краю. Едва мы начали кричать, как на дороге появился скачущий быстрым галопом волк. Подпустив его шагов на сорок, охотник выстрелил. После выстрела волк прыгнул вверх и, как подкошенный, упал на спину, убитый наповал.

Уже сравнительно поздно и нужно торопиться к дому.

Наша охота, во время которой за пять часов было убито два волка, пять лис и один дикий кот, окончена. Отдохнув немного у наших трофеев, выкуриваем по папиросе, а затем, не спеша, идем домой.