Зимняя экскурсия в горы. (Из студенческого дневника)

31 декабря 1923 года.

Мы, четверо студентов-зоологов Московского университета, приехавшие на зимние каникулы во Владикавказ (ныне город Дзауджикау), отправились на экскурсию по Военно-Грузинской дороге, в район селения Казбек.

Кругом лежит снег, покрывший сплошным глубоким покровом улицы города, крыши домов и разукрасивший пушистыми свисающими хлопьями ветви деревьев городских бульваров.

Сегодня ясный морозный солнечный день.

Едем по шоссе Военно-Грузинской дороги. Слева от нас остаются: последние здания города и высокая колонна памятника героям гражданской войны - бойцам, защищавшим в 1919 году город от наступавших белогвардейцев; справа от дороги большой выгон, покрытый высокими стеблями колючих бурьянов, торчащих из-под снега.

Весь горизонт занимают цепи горных хребтов, причудливо вырисовывающиеся во всем своем великолепии. В зимнем прозрачном воздухе видны, как на ладони, все громады гор - от плоского Мат-Хоха и изломанных зубцов Цей-Лоома на востоке до отдаленных острых вершин Каштан-тау на западе.

Проезжаем мимо фруктовых садов. На вершине одного из пирамидальных тополей, окружающих эти сады, сидит серый сорокопут, слетевший при нашем приближении с тополя, описавший длинную параболическую дугу и снова усевшийся на тополь, подальше от дороги.

Серые сорокопуты на Северном Кавказе - зимние гости, прилетающие сюда в октябре и улетающие в марте. Гнездятся же они только в северных районах нашего Союза.

Серый сорокопут

Напоминая всех сорокопутов образом жизни и повадками, большой серый сорокопут самый крупный из них, более отважный хищник, чем остальные. В зимние месяцы года его пищу составляют мыши, полевки, раненые и больные птички. Нам неоднократно приходилось наблюдать во время ловли птиц на клей, как серый сорокопут схватывал «подклеенных» птичек или бросался на клетки с «манными» и «заводными» птицами.

Если поискать внимательно, то и здесь можно было бы найти его «запасы» в виде полувысохших мышей и землероек, висящих наколотыми на иглах колючих кустов.

В полукилометре от шоссе, над руслом Терека, текущего по широкой долине, летают стаи уток, частично проводящих зиму в пределах Северного Кавказа и обитающих в это время года по многочисленным теплым родникам и речкам Северной Осетии.

Снегопад, прошедший вчера, изменил привычный им облик родников, и утки носятся взад и вперед над рекой, присаживаются в тихих заводях и снова поднимаются в воздух, пугаемые шелестом льдин, несущихся по течению быстрой реки.

Вот пара чирков-свистунков оставила долину Терека и несется прямо на нас, направляясь к долине Гизельдона. Чирки летят в 500 метрах над землей, и в лучах солнца прекрасно видны их быстро машущие, светлые с нижней стороны крылья, коричневая головка самца и серое оперение уточки. В момент, когда чирки поравнялись с тополями, над нашими головами раздался свист крыльев, и за чирками устремилась крупная хищная птица со светлым брюхом и очень острыми сильными крыльями - сокол-сапсан. Чирки в испуге заметались и стремительно взмыли вверх. Взяв направление несколько наперерез уткам и забрав немного повыше их, сокол резким броском ударил летевшего сзади селезня.

Сапсаны «благородные соколы» - одни из излюбленных ловчих птиц соколятников Московской Руси - охотятся исключительно за живой добычей и бьют птиц только на лету. Они странствуют за пролетными стаями уток, являющихся их основным объектом охоты, и взимают с этих стай постоянную дань.

Один из видов сапсанов - кавказский сапсан в незначительном количестве гнездится на Северном Кавказе, но гораздо большее число этих соколов появляется здесь в осенние и зимние месяцы, следуя за стаями пролетных и зимующих птиц. Несмотря на чрезвычайно широкое распространение на всех материках земного шара, сапсаны нигде не бывают многочисленны и свое научное название «странствующих соколов» заслуживают вполне. Редко птица может летать с такой изумительной Сокол-сапсан, бьющий чирка-свистунка быстротой, и ни одна из хищных птиц не может соперничать с ним в силе, искусстве и ловкости, проявляемой при добывании добычи. Пища сапсана, кроме уток,- самые разнообразные птицы от жаворонка до гуся и цапли.

Сокол-сапсан, бьющий чирка-свистунка

У восточных отрогов горы Фет-Хус дорога круто сворачивает направо, и мы едем под высокой скалой, возвышающейся отвесно на сотни метров над шоссе.

Вспугнутая проезжающей линейкой, с небольшого уступа скалы слетает пепельно-серая птичка с длинным изогнутым клювом - краснокрылый стенолаз. Стенолаз летит, медленно взмахивая крыльями, несколько напоминая при полете огромную яркую бабочку. У летящей птицы особенно эффектны яркие красно-малиновые крылья, окаймленные белыми пятнами вершин перьев.

Пролетев с десяток шагов, стенолаз садится на совершенно отвесную скалу и быстро бежит по ней вверх, помогая себе при беге взмахами крыльев. Обильный снегопад согнал стенолаза в долину Терека. Летом и в бесснежные зимы стенолазы обитают в более высоких зонах гор. Их излюбленные места - узкие горные ущелья с обрывистыми глинистыми или скалистыми склонами, каменистые осыпи и безлесные горные балки на высоте от 1 до 3 тысяч метров над уровнем моря.

Стенолазы, в противоположность пищухам - своим близким родственникам, ведут мало подвижный образ жизни. Они любят садиться на выступающие камни и сидят на них часами неподвижно, отдыхая. Суровые зимы, а особенно глубокие снега и обильно выпадающий иней, гонит стенолазов на плоскость, и тогда они держатся в долинах горных рек, по каменистым берегам родников, перепархивая с камня на камень и подхватывая поднимающихся на поверхность воды рачков-бокоплавов.

Стенолаз

Зимой можно иногда видеть этих красивых горных птиц даже на улицах городов, расположенных в предгорьях, ползающими по стенам высоких зданий.

Миновав скалу, шоссе делает небольшой поворот, и мы едем вдоль сравнительно пологого склона Фет-Хуса. Этот склон, начинающийся от самого шоссе, покрыт полянами и рощами из невысоких дубов- кустов орешника и деревьев алычи и диких груш.

Наш возница всматривается зорко вперед и шепотом обращает наше внимание на лисицу, которая «мышкует» метрах в тридцати над дорогой на одной из полян склона Фет-Хуса. Видимо, глубокий снег не позволил лисице достаточно насытиться ночью, и она вынуждена продолжать охоту среди белого дня.

Моментально ружья вынуты из чехлов и заряжены картечью и крупной дробью. Один из нас, пригибаясь к земле и пользуясь кюветом шоссе, как прикрытием, побежал впереди линейки к зверю. Лиса куда-то скрылась. Мы видим, как товарищ поднимает ружье и целится; сперва один выстрел, вслед за ним другой, и лиса, взмахнув пушистым хвостом, скрывается в дубовой рощице у верхней части поляны. Товарищ сконфужен.

Оказывается, лиса, заметив линейку, не убежала, а прилегла на снежном холмике, откуда ей было видно шоссе и, увлеченная наблюдениями за линейкой, не заметила подошедшего к ней шагов на 40- 50 злополучного охотника. Так как охотнику уж очень хотелось отличиться и убить зверя, то он прицелился не достаточно внимательно и пропуделял, пустив заряд картечи над ней. Второй же выстрел был сделан им «в пустой след», когда лиса почти уже скрылась за пригорком. Поиздевавшись вдоволь над нашим «соколиным глазом», следуем дальше.

Горная овсянка

У станции и селения Балта по растущим у дороги высоким репейникам и чертополохам, шишки которых торчат из-под снега, летает смешанная стайка корольковых вьюрков и горных чечеток. Птичкам глубокий снег мешает добывать корм, им холодно и голодно, и они, обычно такие подтянутые, веселые и подвижные, сейчас медленно перелетают с кустика на кустик, хохлятся и тихо переговариваются друг с другом мелодичным щебетом Горная овсянка и короткими трелями.

За Балтой шоссе проходит у отвесно возвышающихся огромных скал. Эти доломитовые скалы балтийского Адай-Хоха обрываются пропастью к Тереку. В скале прорублено шоссе.

По отвесным каменным глыбам ползает пара стенолазов и у дороги прыгает несколько горных овсянок.

Миновав эту скалу, мы выезжаем в широкую горную долину - Джерахское плато, в южной части которой расположено селение Чми. Эта долина - остаток русел Терека, много раз в течение веков менявшего свое ложе. Здесь постоянно дует в разных направлениях ветер, и поэтому снег ложится не ровной пеленой, а образует местами глубокие сугробы, местами же почва совершенно обнажается.

С поздней осени и до весны Джерахская долина - любимое место пребывания стай горных рогатых жаворонков, находящих себе пропитание,- зерна всевозможных растений на непокрытых снегом полянках. Вот и сейчас небольшая стайка птиц слетела с шоссе, испуганная нашей линейкой, и рассыпалась невдалеке от дороги.

Рогатые жаворонки населяют горные луга всего Северного Кавказа, особенно предпочитая селиться в полупустынных сухих участках, где обломки скал чередуются с чахлой, желтеющей с начала июня, травой, в зоне горно-каменистой степи. Неприхотливость в выборе пищи, а питаются они насекомыми и зернами всевозможных травянистых растений, позволяет рогатым жаворонкам держаться на их неприветливой родине большую часть года, и только глубокие снега вынуждают их улетать на короткое время в нижние части предгорий.

Горный рогатый жаворонок

Начинает смеркаться. Диск солнца давно уже скрылся за горными громадами. Склоны ущелий принимают все более и более темно-лиловую окраску. Морозный воздух дает себя чувствовать. Мерзнут руки и особенно ноги. Еще несколько поворотов шоссе, и мы въезжаем вне-большое горное селение Старый Ларс, где и располагаемся на ночлег в одном из постоялых дворов.

Рядом с нашей комнатой общежитие милиции - поста охраны дороги,- и так как сегодня встреча нового года, наши случайные соседи - свободные от дежурства милиционеры - очень любезно приглашают нас к себе. Охотно принимаем приглашение. У нас есть с собой две-три бутылки вина. Быстро организуется новогодний ужин, и первый раз в жизни мы встречаем наступающий новый год далеко от дома в горном ущелье, под неумолчный шум Терека, бегущего быстрым потоком почти у самых окон нашего гостеприимного пристанище. Трудно себе представить, что всего неделю назад мы были еще в Москве, в оживленных аудиториях университета...

1 января 1924 года.

По случаю нового года встаем рано. Еще совсем темно. Наступление близкого утра можно определить лишь по бледнеющим бесчисленным звездам. Несмотря на ранний подъем, выехать удалось лишь часов в 10 утра, когда вполне рассвело. Сразу же за Старым Ларсом шоссе начинает круто подниматься вверх, и наши лошади идут все время шагом. Переезжаем через временный деревянный мост с левого на правый берег Терека и въезжаем в Дарьяльское ущелье. «В глубокой теснине Дарьяла» у самого шоссе бушует Терек (хотя нужно сказать, что зимний Терек - это не стремительный поток, каким он бывает летом, а небольшая горная речка с прозрачной водой, быстро катящая свои пенистые воды по каменистому ложу). Мороз крепкий, и камни в середине реки покрыты ледяными шапками. По камням и по берегам Терека перелетают быстрым полетом несколько оляпок. Самцы, примостившись на выдающемся обломке скалы у самой воды, звонко поют, и отдельные строфы их песни слышны даже сквозь шум бурной, реки.

Оляпка

Шоссе идет, лепясь, у самой гранитной громады Дарьяльских скал. Кто бывал в горных ущельях лишь летом, не может представить себе, как неуютно и мрачно бывает в них зимой. От скал веет холодом, солнечные лучи не проникают сюда в течение всего дня, холодом несет также и от ледяной поверхности воды.

Километров через семь, миновав быструю пенистую речку Кистинку, снова переезжаем через мост на левый берег Терека у селения Гвилеты, от которого начинается Казбекский подъем. Шоссе идет крутыми зигзагами, неуклонно поднимаясь все выше и выше. Терек остался глубоко внизу и кажется сейчас узенькой ленточкой, вьющейся в глубине почти километровой пропасти.

Перед самым селением Казбека, несколько в стороне от шоссе, на склонах гор, обнаженных от снега, летает стая красноклювых клушиц и желтоклювых альпийских галок.

Клушица

Эти птицы держатся вместе тогда, когда они пасутся по земле, склевывая различные зерна растений, но сейчас же отделяются одни от других при подъеме в воздух. Клушицы, не поднимаясь высоко, делают несколько кругов и снова опускаются куда-нибудь на склон. Галки же сразу взмывают вверх и довольно долго парят там, перекликаясь журчащими криками (совершенно непохожими на голоса других врановых).

Селение Казбек - конечная цель нашей поездки. Подъезжаем к одному из весьма многочисленных здесь постоялых дворов, договариваемся о комнате для ночлега, устраиваем нашего возницу и его лошадей, наскоро закусываем и сразу же отправляемся на экскурсию, чтобы записями с 1 января 1924 года в районе Казбека начать наши орнитологические дневники на этот год...

Я один из всей нашей компании бывал здесь раньше. Под моим «водительством» мы отправляемся за селение к широкой боковой долине, по которой течет правый приток Терека река Черная Арагва.

Миновав селение, расходимся с ружьями наготове по сравнительно широкой долине. Слева от нас расположены посевы, огороженные изгородями из плоских камней, справа, ближе к реке, заросли кустов облепихи. Предоставив товарищам более обещающие заросли, я иду налево. У изгородей летают несколько стаек корольковых вьюрков, цикают горные овсянки. Все мало интересные для меня птицы. Внимательно глядя вперед, я замечаю стайку серых куропаток, которые, сбившись в тесную кучку, нахохлившись, сидят над высоким камнем, защищающим их от ветра, шагах в 50 от меня. Вскидываю ружье, стреляю, и четыре птицы становятся моей добычей.

Из зарослей облепихи тоже доносятся отдельные выстрелы, значит, «почин» сделан, и новый год с первого же своего дня дает нам добычу.

Сходимся все вместе километра за три от селения Казбек, у мостика через Черную Арагву. Делимся впечатлениями. Товарищи, не без зависти, слушают мой рассказ о куропатках и осматривают моих птиц.

Долина Черной Арагвы имеет форму широкого треугольника с основанием, начинающимся у Терека. По ней, кроме Арагвы, течет несколько ручьев со сравнительно теплой, незамерзающей водой (10- 12°) родникового происхождения, образующих, растекаясь, моховые болотца. Долина густо заросла кустами облепихи, покрытыми сейчас желтыми и оранжевыми ягодами. Едва мы делаем несколько шагов по этим зарослям, как нас встречает беспокойными криками множество краснобрюхих горихвосток.

Горихвостки, обитающие в самом верхнем поясе гор, при первых осенних снегопадах откочевывают в долины горных рек и живут в них до самой весны, питаясь ягодами облепихи и многочисленными рачка-ми-бокоплавами, которыми кишат горные ручьи.

В это время года горихвостки держатся стайками от пяти и более штук, причем всегда в некоторых стайках преобладают самцы, приблизительно две трети общего количества птиц, в других самки в таком же отношении. Мне часто приходилось сидеть в засаде, начиная с ночи и до поздней зари, поджидая лисиц в тех местах, где водятся горихвостки. Едва только начинает брезжить зимнее утро и редеет ночной туман, особенно густой в низине Терека, начинает просыпаться зимняя птичья жизнь. Обычно первыми подают голоса снегири и сейчас лее следом за ними и горихвостки, ночевавшие в нижних, особенно густых ветках зарослей облепихи, принимаются переговариваться друг с другом своим характерным для всех горихвосток чоканьем.

Альпийская галка

Пощебетав немного, птички выпархивают на полянки между кустарниками и, примостившись на какой-нибудь верхней ветке облепихи, принимаются за свой туалет. Самцы уже в декабре поют вполголоса свои очень звучные и приятные песни. Посидев и обчистившись, птицы снова слетают к ягодам облепихи или к воде, на родники или к Тереку, где на прибрежных камнях занимаются ловлей бокоплавов.

Самцы горихвосток очень драчливы и непременно дерутся из-за особенно удобной для сидения веточки или найденного бокоплава. При драке обе птицы топорщат перышки, громко трещат и, нередко сцепившись друг с другом, комком падают вниз с дерева.

Там, где людей мало, горихвостки очень доверчивы и подпускают к себе шагов на пять. Под Владикавказом же, где их, очевидно, часто пугают, они довольно осторожны и при виде подходящего к ним человека сейчас же скрываются в нижние ветки зарослей облепихи.

Старых самцов во всякое время года можно легко отличить от молодых, выведшихся этой весной, по снежнобелой головной шапочке, тогда как у последних она дымчатая.

Первые горихвостки появляются у нас в начале октября тотчас же за выпадением более глубокого снега в горах. Вслед за наступлением заморозков их количество прибывает и прибывает примерно до середины января, а с февраля, когда горихвостки начинают разбиваться на пары, их становится все меньше и меньше. Ранней весной, когда по весенним проталинам появляются первые цветы мать-и-мачехи, уже только изредка можно увидеть горихвостку, сидящую где-нибудь на верхней ветке куста облепихи и поющую полным голосом свою весеннюю песнь. В это время птицы очень осторожны, и подойти к ним трудно. Велел за наступлением настоящих весенних теплых дней и последние оставшиеся птицы отлетают в область вечных снегов, в глубокие узкие сырые ущелья, на свою суровую родину.

Но вот мы слишком кроме прерывистого «ци-и, ти-ти» горихвосток еще и тихий мелодичный свист: впереди от нас, на верхних ветках облепихи сидят рубиново-красные кавказские щуры, которых, как и горихвосток, согнал сюда из высоких горных ущелий выпавший глубокий снег.

Наши сердца начинают учащенно биться, мы рассыпаемся цепью, и тихая долина оглашается грохотом наших выстрелов. Еще бы! Ведь кавказские щуры-одна из самых редких замечательных в зоологических коллекциях птиц.

Добыв несколько щуров и аккуратно (более аккуратно, чем я это делаю обыкновенно) завернув их в бумагу, я подхожу к берегу родника, через который перейти не решаюсь. (Камни, торчащие из воды, покрыты ледяной коркой и очень скользки.) Делать нечего. Иду вдоль родника в надежде найти где-нибудь подходящую переправу. Товарищи остаются сзади.

С одной из излучин родника с характерным шелестом крыльев поднимается кряковый селезень, зазимовавший здесь на теплом ручье. Селезень вылетает «столбом» вверх, но затем выпрямляет свой полет, все время поворачивая голову. Удивительно красива его бархатно-зеленая голова и синие зеркальца на крыльях, озаряемые вечерними лучами солнца.

Стреляю. Селезень, с перебитым крылом падает на склон горы, под которой течет родник. Перебегаю, прыгая с камня на камень, родник и спешу к убегающей от меня добыче. Но... намокшие подошвы моих сапог неимоверно скользят, я теряю равновесие и качусь вниз по склону. Для того чтобы удержаться, я сильно упираюсь ружьем в землю, ложе ружья не выдерживает и мой тройник переламывается в «шейке». Еще не вполне осознав постигшую меня неудачу, ловлю селезня, укладываю его в рюкзак и только тогда осматриваю ружье. Неприятность серьезная! Пожалуй, мои сборы на этом селезне должны быть окончены.

Пробую связать расщепившееся ложе ремешком от удавок ягдташа и плотно спеленать его носовым платком. Как будто бы стрелять будет можно, конечно, соблюдая известную осторожность.

Медленно, чтобы не упасть снова, спускаюсь со склона и бреду в направлении выстрелов товарищей... Мы снова сходимся на прежнем месте у мостика, рассказываем друг другу о впечатлениях и показываем свои трофеи. Новый год оказался удачным. Нами добыто в долине Арагвы около десятка щуров, столько же альпийских горихвосток, два случайно зимовавших здесь белозобых дрозда, еще пара куропаток, заяц и мой злополучный селезень. Скоро вечер, и мы идем в селение Казбек на наш постоялый двор.

К вечеру мороз крепчает. Очень холодно, но мы не замечаем этого.

Охота удачна. Настроение у всех приподнятое и радостное. Вечером, за весело шумящим самоваром, намечаем планы на завтра и решаем после еще одной экскурсии часов до 12 дня возвращаться в город.

2 января..., проспав, как убитые, вылезаем из наших теплых бурок лишь в 8 часов утра и, напившись горячего чая, идем по шоссе в направлении к селениям Арш и Сиони, минуя место нашей вчерашней экскурсии. Над селением Казбек розовеющая под лучами утреннего солнца величественно возвышается двухвершинная снежная шапка Казбека.

Километров в шести от селения Казбек,- шоссе, которое после широкой открытой долины Черной Арагвы, снова идет около отвесных утесов, нависающей над дорогой скалы.

При нашем приближении к утесам с «их слетает несколько белокрылых альпийских или снежных вьюрков.

Вьюрки садятся несколько выше и сейчас же начинают деловито клевать что-то в прошлогодних кустиках травы по расщелинам обрывов.

При полете почти белые, эти птички, со сложенными крыльями, кажутся серовато-коричневыми. Величиной они с обыкновенных воробьев, но много стройнее и наряднее последних.

Альпийский вьюрок

Участки среднего пояса гор, горная каменистая степь и скалы на субальпийских лугах - место обитания снежных вьюрков. В противоположность большинству горных птиц, спускающихся в снежные зимы в ниже расположенные участки гор, альпийские вьюрки круглый год проводят на своей родине. (Исключительно редки их залеты в предгорья. Однажды А. Н. Формозов добыл снежного вьюрка в декабре 1923 года у горы Фет-Хус в девяти километрах от Владикавказа.)

Часто, как, например, в Горной Осетии, в Дигории и в Дагестане, ^нежные вьюрки поселяются в непосредственной близости к человеку и тогда строят свои гнезда в щелях каменных заборов у самых домов горных селений.

Торопимся поскорее выстрелить по вьюркам, пока они не залетели слишком высоко. После выстрелов несколько птичек падают на шоссе. Однако, увы! Мое ружье при первом же выстреле, в результате отдачи, больно стукнуло меня по скуле, и острый угол излома в кровь царапнул меня по щеке. Делать нечего! Вешаю тройник на плечо и в дальнейшем только наблюдаю за выстрелами товарищей.

Скоро 11 часов. Пора думать о возвращении домой.

С одного из телеграфных столбов, шагах в 150 от нас, слетает крупная мраморно-белая хищная птица - мохноногий канюк, или зимняк. Зимняк поднимается большими кругами вверх и парит, внимательно наблюдая за нами.

Зимняк - житель далекой тундры, прилетевший сюда на Кавказ зимовать. В тундре лежат глубокие снега, северные пеструшки-лемминги - его обычная добыча, перешли на обитание под снег, и зимняку волей-неволей пришлось лететь на юг вплоть до гор Кавказа. Здесь он питается многочисленными грызунами, населяющими горные луга и берега рек; неглубокий снежный покров, к тому же сдуваемый ветрами, не мешает зимняку добывать себе пищу.

Вот и селение. Расплачиваемся за ночлег, погружаемся на нашу линейку и трогаемся в обратный путь.

От Казбека и до самого Владикавказа дорога все время идет под уклон. Отдохнувшие лошади бегут рысью, и наша линейка быстро катится по шоссе. В ранние сумерки мы уже въезжаем в город, где нас ждут тепло, уют и веселые новогодние вечеринки у наших друзей - студентов Горского сельскохозяйственного института.